2 мая 1527 года, Англия, Хэмптон-Корт

Свечи горели, да и в камине плясал небольшой язычок пламени, потому что, несмотря на месяц май и не поздний еще час, погода стояла прохладная и пасмурная. Хотя вот как раз сейчас, после прошедшего дождя, вдруг распогодилось, и в украшенные витражами окна зала заглядывало уже близко подобравшееся к закату солнце.

Король давал обед для узкого круга. Жена, сестра с мужем, самые приближенные из придворных и друзья: "два его Томаса" – Уолси и Мор, а также третий Томас – Болейн. Присутствовали еще несколько фрейлин королевы и молодой Эдвард Сеймур, которому выпала честь быть приглашенным благодаря покровительству всесильного канцлера. Впрочем, чужих здесь в любом случае не было. Две из фрейлин, Мария Кэри и Анна Болейн, были дочерьми Томаса Болейна, а третья, юная Джейн Сеймур, – сестрой Эдварда.

После обеда планировалась небольшая игра-маскарад с танцами.

Вокруг стола, время от времени исчезая за бордово-красными бархатными драпировками и опять появляясь из-за них с нагруженными новой снедью подносами и наполненными вином кувшинами, бесшумно скользили два пажа, готовые в любой момент предложить гостям новое блюдо или наполнить опустевший кубок. Слух присутствующих услаждали игрой и пением два музыканта: прославленный Айвен Дейл, уже немолодой, погрузневший, в чуть поношенной одежде из темно-зеленого бархата, и его юный ученик. Пел в основном мальчик, чистым и нежным альтом, аккомпанируя себе игрой на лютне. Но время от времени мастер давал ему возможность передохнуть и пел сам, слегка хрипловатым проникновенным баритоном, иной раз обходясь даже без музыкального сопровождения, чтобы подчеркнуть драматичность баллады.

Катарина Арагонская, сидевшая рядом с мужем, была, как и положено королеве, полна достоинства, любезна и милостива. Но те, кто знал ее близко, видели, что королева невесела и лишь заставляет себя дружелюбно улыбаться сидевшим за столом гостям и поддерживать вежливую беседу. Причину ее печали угадать было легко: по левую руку от короля сидела молодая, яркая, блестящая, уверенная в себе Анна Болейн, и все внимание Генриха было отдано фрейлине, а не законной супруге.

Кресло с другой стороны от королевы занимал почтеннейший сэр Томас Мор, один из ближайших советников и друг короля. Катарина проявила предусмотрительность и заранее позаботилась  о том, чтобы его место оказалось рядом. Он был человек искренний, надежный и сочувствующий, с ним не нужно было притворяться. И поговорить с ним было приятно. О звездах, к примеру. Королева увлекалась астрономией. 

Напротив королевской четы еще один Томас, сэр Томас Болейн, пытался занять непринужденной беседой леди Марию Брендон. Впрочем, без особого успеха, ибо вдовствующая королева Франции больше смотрела в сторону мужа, Чарльза Брендона. Тот же, напротив, пребывал в прекрасном настроении и успешно расточал свое обаяние сразу на двух красавиц – Мари Кэри и Джейн Сеймур, отсыпая комплименты обеим. Мари хихикала, а Джейн краснела и польщенно улыбалась. Молодой Эдвард строго косился на сестру, явно не одобряя ее легкомыслия, однако благоразумно помалкивал.

Король поднялся, давая гостям знак, что трапеза окончена и можно выйти из-за стола. Мужчины помогали дамам встать, отодвинув им стулья и оказывая прочие мелкие услуги, подобающие куртуазным рыцарям. Гости начали расходиться по предназначенным для них апартаментам: молодежи, участвующей в маскараде, пора было надевать костюмы, маски и ленты с именами.

Катарина посмотрела на дверь, кивнула, и фрейлина ввела в комнату принаряженную темноволосую девочку, с не по возрасту строгим взглядом и ниткой крупных жемчужин на тонкой шейке – единственную дочь короля, принцессу Марию. По знаку королевы нянька ушла, а принцесса остановилась у портьеры и пытливо осмотрела всех присутствующих.

Королю, однако, было не до нее. Он тоже должен был идти, чтобы переодеться, но чуть задержался у двери для разговора с канцлером и сэром Болейном.

Отпустив Болейна, Генрих на миг подошел к музыкантам, шепнул им пару слов, после чего снова зазвучали "Зеленые рукава" и он отвел Анну Болейн к окну, начав ей говорить что-то, от чего ее темные глаза вспыхнули еще ярче, а изящная черноволосая головка вздернулась еще горделивей, чем обычно.

Внезапно в зал вошел еще один паж и, приблизившись к королю и потоптавшись было в нерешительности, все же осмелился кашлянуть, привлекая к себе внимание. Король сердито обернулся, но испуганный мальчик не отступил, а продолжал настойчиво протягивать ему какой-то свиток с сургучной печатью.

Генрих выхватил послание, сломал сургуч, начал читать сообщение, затем вдруг резко нахмурился, быстро оглядел присутствующих и поманил канцлера движением царственной длани. Подоспевшего кардинала Генрих неожиданно быстро и напористо оттеснил к камину, подальше от остальных. Но в наступившей тревожной тишине даже лютня захлебнулась на половине ноты и до слуха присутствующих долетело:

– Любезный Уолси, ты получил наконец от Святого Престола давно ожидаемое послание?! Где оно? Ибо... Ибо мне только что стало известно, что испанцы окружили Рим и готовятся к его осаде, а Папа укрылся в замке Святого Ангела. Впредь мы с ним связаться не сможем!