Николай Степанович долгие годы отдал работе в Североснежинской психиатрической клинике. За свою долгую карьеру он повидал разных больных и мог безошибочно ставить диагнозы. Лечил он не только психозы, но и неврозы. В маленьком городе хорошему специалисту приходилось быть на все руки мастером.

Два года назад после развода с женой к Иваничеву обратился популярный в городе артист Кондрат Пересветов. Николай Степанович без труда определил, что никакого психического заболевания у Пересветова нет, что бы там ни писал в своей «Светской хронике» падкий на сенсации журналист Гена Васюткин. Просто многие чувствительные творческие личности бывают склонны к депрессивным состояниям. С тех пор североснежинский бард частенько посещал лечебные сеансы.

Пересветов увлекался славянским язычеством, и баллады, которые он писал, в своем большинстве были посвящены древним богам. Он даже был членом какого-то сообщества ролевиков, члены которого называли себя именами богов: Сварогом, Велесом, Ярилой, Ладой и т.д. Сам Кондрат именовал себя Хорсом, но это, конечно же, была всего лишь игра. Ведь даже работавшая в клинике медсестра Наташа частенько посещала собрания этого неформального общества.

Удивительным образом в клинике Пересветов сошелся с другим пациентом Николая Степановича — Мишей Подберезкиным. Болезнь этого паренька носила совершенно иной характер, а случавшиеся у него дважды в год — весной и осенью — депрессивные состояния имели психиатрическую природу. И в то же время Миша ни для окружения, ни для себя самого опасности не представлял, потому Николай Степанович после каждого очередного курса лечения с чистой совестью выписывал Подберезкина из клиники. Две недели на больничной койке, и больной снова мог более-менее адекватно функционировать в обществе, а некоторые странности его личности обычно у окружающих раздражения не вызывали.

И только в этом году весеннее обострение у Подберезкина носило более интенсивный и длительный характер. Обычно Миша жаловался на то, что в разводах и трещинах старых стен он видит какие-то тревожащие его образы. Фигуры все время менялись и пугали пациента. Больной склонен был придавать возникающим у него образам особое значение, якобы предвещающее дальнейшие события. То же самое происходило и в этот год. Только на сей раз галлюцинации беспокоили Подберезкина еще больше. На потолке больничной палаты он видел образы каких-то спортивных соревнований, причем происходящих не между обычными спортсменами, а между эпическими богами. Боги сдвигали горы, поворачивали реки, устраивали ураганы. Больной в страхе перед стихийными бедствиями прятался под кровать и тихо плакал.

Николай Степанович и его помощница медсестра Наташа пытались успокоить больного, но никакие медикаментозные средства не помогали ему.

И вот в один из апрельских дней в клинику пришел Кондрат Пересветов и пожелал навестить друга. Иваничев согласился пустить барда к пациенту.

Как рассказывала потом Наташа, присутствовавшая при этой встрече, Кондрат внимательно выслушал рассказ больного друга и неожиданно не только согласился с ним, но и в подтверждение рассказал удивительную историю.

О состязаниях богов

Случилась эта история в незапамятные времена, хотя, возможно, кому-то они покажутся совсем недавними. Время — вообще штука странная и относительная. Для разных миров течет оно по-разному.

Добряк Даждьбог, сын Сварога, всегда говорил, что люди Руси — его внуки. Почему внуки, а не дети, понять отчасти было можно: уж слишком много было этих потомков. Богом он красивым и статным, и многие девицы как божественного, так и человеческого происхождения по нему с ума сходили. О детях же Даждьбога спрашивать было как-то не принято. Он уже давно дал понять, что в собственную личную жизнь никого не посвящает. Говорил он другим богам: «Я живу и радуюсь — и вы так же живите, а ко мне в душу не лезьте. А от детей и прочих потомков я не отказываюсь — всех прокормлю и обеспечу».

Даждьбог был богом слова. В мир людей он заглядывал часто и помогал своим внукам и правнукам, особенно, когда они еще жили посреди лесов и жилище свое строили из бревен. Однако были люди по природе способными и быстро всему учились.

Однажды, а было это три тысячи лет тому назад по человеческому времени, Даждьбог, отправившись в гости к своим многочисленным потомкам, случайно встретил бога из чужого клана — асгардца Тора. Он шел через дубраву по лесной просеке и ради забавы сшибал многовековые дубы своим молотом. 

Даждьбогу сразу показалось странным, что этот бог, опекавший обычно всяких англов, саксов, норманнов, данов и прочих, вдруг забрел не в свою вотчину. К тому же Тор был видным красавцем, ничем не уступавшим Даждьбогу. В ирийце заиграла ревность: а что если местные красавицы, давшие Даждьбогу столь многочисленное потомство, теперь станут дарить любовь этому чужаку? Одним словом, каким бы добродушным Даждьбог ни был, а позволять Тору гулять по Руси он не собирался.

Тор же просто любил погулять по северным просторам. Ходил он легко и свободно, дышал свежей прохладой северных ветров, позволял своим мыслям неспешно плыть, а чувствам остывать.

Слово за слово, завязался спор, а затем и драка. Услышав шум, помогать братцу прибежал Перун, а за ним и Велес. К Тору тоже пришли на помощь его родственники. Такой шум устроили боги в людском мире, что полуночная природа застонала, горы закачались, на морях поднялась гигантская волна. Разнимать молодых и горячих взялись с обеих сторон старейшины — Сварог и Один. Они-то и развели дерущихся по разным углам, а потом, посовещавшись, решили, что лучший способ разрядить обстановку и устранить вражду — это заставить соперников встречаться между собой в мирных состязаниях. Пусть молодцы разомнутся, силу покажут, кулаками помашут, а потом и руки друг другу пожмут.

Идея спортивных игрищ понравилась всем. Для состязаний выделили место безлюдное, далеко на севере, в тайге, меж гор, подальше от человеческих селений. Один и Сварог обменялись рукопожатием и собственноручно скрепили огненной подписью нерушимый договор. Договорились боги каждую тысячу лет на севере Руси проводить состязания, дабы показать друг другу свою удаль, отвагу и силу, а также умения свои, сноровку и смекалку, дабы в борьбе честной решать, кто сильнее, отважнее, ловчее и изобретательнее.

И в этот год вновь наступает черед сойтись в честном спортивном сражении богам. Только дело в том, что за тысячу лет, прошедших с прошлых игрищ, на месте состязаний успел вырасти город Североснежинск.

А время и место встречи изменить нельзя!

***

Удивительное дело, но после этой истории Подберезкин успокоился и резко пошел на поправку. В результате через несколько дней Николай Степанович его выписал их клиники.

В ночь с 22 на 23 мая в Североснежинске случилось странное происшествие, положившее начало  череде удивительных событий и необъяснимых природных явлений. И поскольку наблюдало это явление сразу большое количество народу, Николай Степанович не стал его рассматривать как результат галлюцинаций, тем более, что происходившее даже удалось заснять на видео.

Стояла прохладная майская белая ночь. Небосклон с северной стороны отливал холодным синим, а ближе к горизонту алым цветом. Покрытые лесом высокие холмы, окружавшие город, превратились в темные силуэты. Юные горожане, вышедшие на пятнично-субботнюю ночную прогулку, романтично любовались скромной красотой северной весны. А загулявшие посетители кабаков, слегка покачиваясь, возвращались к себе домой.

Неожиданно в воздухе что-то дрогнуло и загудело. Неладное почувствовали даже захмелевшие нефтяники. Импульс тревоги пробежал по нервам. В западной части небосклона силуэт гор завибрировал так, будто он был отражением в воде. Затем в небе появилось зеленоватое сияние. К сиянию в этих широтах все давно привыкли, но этот свет был каким-то непривычным, особенным. Казалось, что светятся не далекие слои стратосферы, а ближайшие к городу таежные перевалы.

Не прошло и получаса, как сияние угасло. Реальность снова приобрела привычные очертания. Протрезвевшие нефтяники уже почти перестали демонстрировать совершенное знание ненормативной лексики, которая в данном случае служила для выражения крайней степени изумления. И тут явление повторилось, но уже с восточной стороны небосклона.

Среди гуляющей публики был и Гена Васюткин, известный в городе репортер, автор-сочинитель всех местных медиа— и интернет-сенсаций. Ему удалось наснять на мобильный телефон загадочное явление и тут же выложить в сеть. В результате «североснежинская рябь» (именно так окрестил журналист это загадочное явление) стала предметом горячего обсуждения в интернете. Те, кто верил в подлинность записи, выдвигали самые разные версии: от вторжения инопланетян до испытания нового оружие. Другие же считали ролик фальшивкой, изготовленной с использованием спецэффектов. Так или иначе, но после этого случая Североснежинск стал необычайно популярным, и в него тут же потянулись самые разнообразные личности: от профессиональных уфологов и экстрасенсов до обычных раздолбаев-туристов.

26 мая в клинике случилось ЧП.

В тот день Николай Степанович вел в своем кабинете прием. Посетителей было не очень много, и обращались они в основном с жалобами на нервозность и отсутствие сна. Обычная весенняя картина.

К пяти часам прием закончился, и доктор Иваничев остался приводить в порядок некоторые истории болезней.

Вдруг в дверь постучали. В кабинет вошла модно одетая девушка.

— Доктор, помогите мне, пожалуйста. Мне нужна от вас справка.

— Какая справка?

— Что я страдаю клаустрофобией. Не хочу иметь проблем с полицией.

Девушку звали Алисой Рубининой. За свою карьеру Иваничев видел всякое, но это был первый случай в его практике. Однако в жизни случается всякое, и Николай Степанович, усадив пациентку в кресло, принялся задавать ей вопросы.

— Не могу, доктор, — признавалась она. — Все время мне хочется что-то спере… стащи… украсть, в общем.

— Интересно, — заключил Иваничев. — А опишите некоторые случаи. Что вы при этом чувствовали, что думали…

И Алиса принялась подробно рассказывать про свои приключения. Иваничев по ходу делал какие-то заметки, задавал вопросы. Под конец же сказал:

— Я пока не готов поставить вам диагноз, барышня. Вот если бы некоторое время побыли под моим наблюдением…

— Но как же?! — воскликнула Алиса. — А если меня поймают?

— Постарайтесь красть что-нибудь менее ценное и у людей, которые знают о вашем недуге. Договорились? А ко мне приходите дня через три…

Распрощавшись с пациенткой, которая, кстати, приехала на собственной маленькой, но шикарной и дорогой машине, Иваничев направился к гаражу и увидел его открытым. Нет, автомобиль доктора был на месте. Пропал служебный медицинский транспорт…

Иваничев позвонил в полицию, дождался их приезда, написал заявление об угоне. И при этом он не переставал ломать себе голову: кому могла понадобиться карета скорой психиатрической помощи.

Николай Степанович позвонил жене домой, рассказал о случившемся и пообещал скоро вернуться. И в этот момент в клинику вбежали двое: известная в городе актриса Анастасия Красовская и старый пациент клиники Миша Подберезкин.

— Кондрат Пересветов у вас? — с порога спросила Красовская. — Его скорая к вам увезла.

— Кондрата увезли?! — воскликнул доктор. — Это не мы, у нас транспорт угнали.

Миша Подберезкин вел себя на удивление дельно и адекватно.

— Поехали к ментам! — сказал он и увел за собой Красовскую.

Уголовное дело о похищении человека завели в тот же вечер, объединив с делом об угоне медицинского транспорта. Вести это дело поручили следователю Анне Подольской. Уже на следующее утро машина скорой помощи была найдена брошенной на Первомайском шоссе. Двое санитаров, забиравших Пересветова, по описанию не были похожи ни на одного из работников здравоохранения города. Следы похитителей терялись в лесу, а найденных на месте преступления улик оказалось недостаточно, чтобы делать выводы. Похитители не выходили на связь, не требовали выкупа. Поиски, предпринятые волонтерами, также ничего не дали. Кондрат Пересветов просто исчез, и в уголовном розыске Североснежинска появилось еще одно незакрытое дело.

Утро субботы 30 мая в клинике выдалось неспокойным. Больные нервничали, что-то бормотали себе под нос, пугались каждого шороха, пытались прятаться от врачей и медсестер. Николай Степанович по своему опыту знал, что такое массовое беспокойство в больнице ничего хорошего не сулит. И действительно, после полудня в городе случилось землетрясение.  Удивительно было, что Североснежинск лежит не в сейсмоопасной зоне, землетрясения тут крайняя редкость. Как больные его могли предвидеть для доктора Иваничева, оставалось неразгаданной загадкой природы.

Городу землетрясение принесло некоторые незначительные убытки: были разрушены старые сараи, разбиты стекла в витринах. Несколько десятков человек обратились за медицинской помощью. Жертв, к счастью, не было.

Тем не менее жизнь в городе продолжалась. В воскресенье весь город (вернее, женская его половина) ждал знаменательного события — большого концерта Миши Станиславлева в большом зале Дома культуры. Николай Степанович с супругой собирались туда пойти.

Билеты было не достать, дамы встречали своего кумира у входа и визжали от удовольствия. И если бы не полиция, сдерживавшая напор толпы, то вряд ли бы певец смог добраться до сцены в целой одежде, не порванной на клочки-сувениры. Учитывая огромную популярность всенародно любимого кумира, вряд ли стоило этому удивляться.

Удивительно было другое. Когда концерт практически закончился и наступило время номеров на бис, кто-то в зале крикнул: «Там Гога». И вся толпа зрительниц, только что сходившая с ума от столичного кумира, резко вскочила со своих мест и обернулась. В дверях зала стоял очень красивый молодой человек и рассылал воздушные поцелуи всем присутствующим.

Николай Степанович, не понимая, что происходит, тоже уставился на молодого человека.

Дамы тут же принялись пищать еще громче, чем перед началом концерта, и скандировать: «Го-га! Го-га!». Элегантной, но уверенной походкой молодой человек проследовал через весь зал и взобрался на сцену, отодвинув в сторону Станиславлева. Тот попытался что-то возразить, но на певца никто уже внимания не обращал, а его голос терялся в общем шуме.

И тут Гога поднял руку, и воцарилась полная тишина.

— Дорогие мои дамы, — начал незваный гость. — Вы все знаете, как я вас всех люблю и как вы любите меня!

Писки и вопли моментально возобновились, но Гога вновь поднял руку, намереваясь продолжить свою речь.

— В этот прекрасный весенний вечер я хочу вам спеть песню о любви. Маэстро! Музыку!

И музыканты, приглашенные в общем-то для аккомпанемента песен Станиславлева, не сговариваясь и слаженно заиграли «Я хочу, чтобы песни звучали…»

И Гога запел. Его грузинский акцент был в этой песне как нельзя к месту. Зрительницы слушали завороженно.

А Миша Станиславлев спешно покинул зал. Никто даже не обратил внимания, когда это произошло.

Гога спел еще несколько известных и любимых песен, а затем, кинув зрительницам воздушный поцелуй, ушел за кулисы и больше не возвращался.

Зал понемногу начал приходить в себя.

— Что это было? — спросила Николая Степановича его супруга.

— Не знаю, дорогая. Похоже, какая-то неизвестная мне форма массового гипноза. Как бы я хотел поговорить с этим молодым человеком. Похоже, он владеет очень необычными формами психологического воздействия.

А на следующий день Николай Степанович столкнулся еще с одной формой массового помешательства. Все началось с того, что ему в клинику позвонила встревоженная женщина и сообщила, что ее сыну — Николаю Беззубному — стало плохо в центре города. Он еще накануне утверждал, будто видел чертей, а теперь стоит напуганный посреди центральной площади и твердит, будто черти его никуда не пускают. Сама женщина приехать на помощь сыну не могла из-за работы, но обещала при первой возможности прибыть прямо в клинику.

Николай Степанович, понимая, что психиатрическая помощь требуется немедленная, сам выехал на вызов вместе с Натальей.

На площади Покорителей Севера он действительно заметил молодого человека, который с безумным взглядом прыгал на одной ноге вокруг памятника челюскинцам. Рядом прохаживался и Миша Подберезкин, который зачем-то останавливал прохожих и сообщал им: «Не волнуйтесь, нам скоро будут раздавать подарки, как вчера». Миша не выглядел встревоженным, потому его состояние опасности не вызывало. Потому Николай Степанович и Наташа занялись Колей Беззубным. Наташа подошла к молодому человеку и очень ласково пригласила его пройти в машину. Коля не сопротивлялся, он уже был предупрежден матерью, что скоро к нему приедет доктор.

Скорая тронулась в путь, но на перекрестке с улицей Гоголя водитель неожиданно затормозил и обратился к доктору:

— Николай Степанович, у меня что-то с головой. Ориентацию теряю. Выехать никак не могу.

Доктор Иваничев испугался, что у водителя может начинаться инсульт, попросил его припарковать машину на площади, затем  осмотрел, измерил давление и пульс. После этого Николай Степанович вышел и позвонил своим коллегам из находящейся неподалеку городской больницы, чтобы они прислали специалиста.

А тем временем Наташа обратила внимание на то, что происходит вокруг. Оказалось, что проблемы с выездом из центра испытывает не только психиатрическая скорая. Почти все прохожие рядом точно так же уже несколько часов блуждали по улицам, не вполне понимая, куда идут, и при этом всегда возвращались на центральную площадь. Можно было идти в разном направлении, можно было пытаться уехать на машине, но конечный пункт всегда оказывался один: площадь Покорителей Севера, памятник челюскинцам, администрация города.

Тогда Николай Степанович и сам заинтересовался этим непонятным явлением. Как рассказывали прохожие, странная аномалия действовала только в центре, на окраинах Североснежинска и в том же Стакане ничего подобного уже не наблюдалось. Попавшие в ловушку горожане были близки к панике. И только Миша Подберезкин ходил по скверу у администрации и успокаивал прохожих:

— Не волнуйтесь, не расходитесь, скоро нам всем будут раздавать подарки. Как вчера.

Люди тем временем уже сбивались в группы и вместе пытались найти выход из центра город, но тщетно.

И вдруг в воздухе раздалось шипение. На крыше гостиницы «Приполярная» вспыхнул огненный шар и секунду спустя полетел в сторону памятника челюскинцам. Люди в панике кинулись бежать. Только одна женщина, стоявшая перед памятником, после удара пошатнулась и упала на землю. Какой-то прибежавший ей на помощь парень занес ее в отель. Доктор с медсестрой кинулись. А огненные шары все сыпались и сыпались на землю.

Потерявшую сознание пациентку положили на мягкий диван в холле. Парня, который перенес ее, уже рядом не было. Администратор гостиницы обратился к молодому человеку в форме МЧС:

— Вы же спасатель! Помогите мне!

Но доктор его опередил:

— Я, хоть и психиатр, но все же врач. Я сам осмотрю больную. Наташа, помоги мне.

— А вы бы посмотрели, что на улице делается, — сказала Наташа к сотруднику МЧС. — Там как раз помощь спасателей скоро всем понадобится.

Пострадавшая тем временем начала приходить в себя.

На улице тем временем происходило что-то серьезное, в холл вбегало все больше людей. В толпе Николай Степанович узнал и певца Станиславлева. Показывая рукой на лестницу, артист сказал: «Там может быть убежище». И все, кто был в холле, стали спускаться вниз.

— Вы пришли в себя? Вставайте, нам надо уходить, — сказал Николай Степанович женщине, и та медленно поднялась на ноги. Вместе они пошли вслед за всей толпой.

Напуганные люди открывали какие-то двери, проходили под арками, сносили тончайшие, почти бумажные перегородки. Они уже сами не знали, куда они бегут и когда этот коридор закончится. Обстановка вокруг уже не напоминала служебные помещения современной гостиницы. Скорее это был какой-то промышленный объект.

«Мы уже давно должны были попасть в другое здание, где-то в соседнем квартале», — сказал кто-то в толпе.

Открылась последняя дверь, и путь людям перегородила женщина лет 50.

— А что вы тут делаете на закрытом объекте? Кто вас впустил?

— На каком закрытом объекте?! — удивились все.

— Вы находитесь на территории научного центра, в помещениях, прилегающих к реактору. Что вы тут делаете?

Известие это показалось каким-то розыгрышем. Да, подземный коридор был неожиданно длинным, но не настолько, чтобы заканчиваться на окраине города. Однако это оказалось правдой. Наверху действительно высились корпуса научного центра, а женщина была начальницей отдела, отвечавшего да безопасность эксплуатации, Ниной Лукиничной Беляниной.

Чуть позже к собравшимся посреди небольшого сквера горожанам вышел директор Петр Никитич Верховский. Он стал расспрашивать, что случилось в городе и как так получилось, что из отеля в научный центр открылся подземный проход. Но кто же мог дать объяснение этому явлению? Даже Николай Степанович пожимал плечами.

Как бы там ни было, но научные работники вскоре и сами убедились, что подземный ход существует. Причем они даже измерили его и пришли к выводу, что 283 метра его длины совсем не соответствуют тому расстоянию, что отделяет ЭТР от центра города. Однако этот странный коридор, не обозначенный ни на каком плане, был единственным путем, по которому застрявшие в ловушке горожане могли бы выбраться на волю. Режим секретности и так был нарушен. И директор ЭТР Верховский согласился открыть на время двери научного центра для горожан.

А чуть позже стало известно, что у ученых сразу после прибытия незваных гостей случилось ЧП. Серьезное ЧП. Термоядерный реактор вывернулся в бутылку. Чертову бутылку.

СТ:

Всякие врачебные тайны