Город Североснежинск, расположенный в северном Предуралье, имел свою историю. Еще в середине 60-х годов прошлого века Академия Наук создала здесь закрытый исследовательский центр. Чем занимались ученые, держалось в строжайшей тайне от всего внешнего мира, однако для жителей города никакого секрета не было. На окраине города был построен термоядерный реактор — токамак.

Академики возлагали на него большие надежды на будущее: ведь, во-первых, с его помощью можно производить немыслимое ранее количество энергии, а во-вторых, в отличие от других источников, он полностью безопасен, достаточно лишь отключить рубильник. В перспективе можно было даже надеяться, что столь небольшой, в сравнении с привычными электростанциями, аппарат осветит если не всю страну, то по крайней мере соседние области. Пока это, конечно, был прототип, и проводимые на нем эксперименты всего лишь подтверждали возможность претворения в жизнь всех этих ожиданий. Энтузиазм ученых год от года рос, пока... Пока для страны не наступили тяжелые времена.

В 90-е годы научный центр, конечно же, пришел в упадок. Город захирел и стал разваливаться. Наверное, он так бы и скатился до уровня средней руки поселка, если бы в начале двухтысячных в его окрестностях не нашли нефть. С этих пор все стало по-другому. В Североснежинск потянулись за длинным рублем нефтяники и прочие северные романтики. Городские кварталы снова начали расти. И это начавшееся оживление вернуло в город и большую науку. В 2010 году в Курчатовском институте вспомнили о старом токамаке.

Нет, разумеется, все знающие люди знали, что он там есть, только законсервирован, но и ехать туда никто не хотел, и материальные средства направлялись совсем в другие русла. Однако новые возможности пробили путь и на Североснежинск. Уже в первый год в город перебросили целый отдел молодых специалистов с семьями, вместе с поддержкой в виде студентов-практикантов. Позже подтянулись седовласые профессора, а за ними уже и железнодорожные контейнеры, битком набитые дорогостоящим оборудованием: винтажные осциллографы, это, конечно, стильно, но только бесполезно для работы  XXI веке. Первый пробный пуск токамака отметили всем городом, кроме разве что нескольких человек, отчаянно печатавших жизнерадостные отчеты высшему руководству. Потрудились они недаром —  по итогам их работы пришла вторая волна как научных сотрудников, так и оборудования.

Петр Никитич Верховский прибыл в Североснежинск с первой волной ученых. После долгих согласований в министерстве он был назначен руководителем вновь открывшегося здесь научного центра.

С самого начала возрождения токамака в работу коллектива включилась Нина Лукинична Белянина. Она помнила еще первый экспериментальный реактор, на котором она начинала работать, еще будучи молодой аспиранткой. В новом научном центре она возглавила отдел безопасности производимых работ. Она лично следила за исправностью оборудования, измеряла уровень радиации, исследовала прочность конструкций. Петр Никитич ценил опыт и ответственность Нины Лукиничны.

В числе сотрудников, прибывших в Североснежинск значительно позднее, всего два года назад, был молодой и перспективный ученый Кирилл Ионов. И пусть опыта у него было маловато, но он быстро всему учился. И Петр Никитич рассчитывал в будущем на него.

Экспериментальные и исследовательские работы на термоядерном реакторе шли относительно успешно. Верховский регулярно писал отчеты в Курчатовский институт, докладывал об успехах коллектива, пока однажды не столкнулся со странными физическими явлениями, которые не смог объяснить.

Все началось с того, что в апреле датчики электромагнитного излучения стали фиксировать непонятные импульсы. Нечто подобное, конечно, случалось и ранее, но обычно это объяснялось возмущениями магнитного поля Земли, вызванными бурями на Солнце. Однако на сей раз импульсы были особенно интенсивными и частыми. Верховский тут же связался с Ниной Лукиничной и попросил ее еще раз проверить все оборудование: возможно какой-то неисправный прибор создает непредвиденные помехи. Но Белянина никаких неисправностей не обнаружила.

Петр Никитич даже заволновался. Пришлось поручить исследовательскому отделу, где работал Кирилл Ионов, внимательно наблюдать за процессом. Молодой ученый даже обрадовался, что ему доверили разобраться в непонятном физическом явлении. Каждый день он докладывал Верховскому о ходе своих изысканий, однако причину явления найти так и не смог. 

Петру Никитичу ничего не оставалось, как связаться с Академией Наук. Он написал подробный отчет, выслал данные приборов, но внятного объяснения от коллег так и не получил.

В ночь с 22 на 23 мая в Североснежинске случилось странное происшествие, положившее начало  череде удивительных событий и необъяснимых природных явлений.

Стояла прохладная майская белая ночь. Небосклон с северной стороны отливал холодным синим, а ближе к горизонту алым цветом. Покрытые лесом высокие холмы, окружавшие город, превратились в темные силуэты. Юные горожане, вышедшие на пятнично-субботнюю ночную прогулку, романтично любовались скромной красотой северной весны. А загулявшие посетители кабаков, слегка покачиваясь, возвращались к себе домой.

Неожиданно в воздухе что-то дрогнуло и загудело. Неладное почувствовали даже захмелевшие нефтяники. Импульс тревоги пробежал по нервам. В западной части небосклона силуэт гор завибрировал так, будто он был отражением в воде. Затем в небе появилось зеленоватое сияние. К сиянию в этих широтах все давно привыкли, но этот свет был каким-то непривычным, особенным. Казалось, что светятся не далекие слои стратосферы, а ближайшие к городу таежные перевалы.

Не прошло и получаса, как сияние угасло. Реальность снова приобрела привычные очертания. Протрезвевшие нефтяники уже почти перестали демонстрировать совершенное знание ненормативной лексики, которая в данном случае служила для выражения крайней степени изумления. И тут явление повторилось, но уже с восточной стороны небосклона.

Среди гуляющей публики был и Гена Васюткин, известный в городе репортер, автор-сочинитель всех местных медиа— и интернет-сенсаций. Ему удалось наснять на мобильный телефон загадочное явление и тут же выложить в сеть. В результате «североснежинская рябь» (именно так окрестил журналист это загадочное явление) стала предметом горячего обсуждения в интернете. Те, кто верил в подлинность записи, выдвигали самые разные версии: от вторжения инопланетян до испытания нового оружие. Другие же считали ролик фальшивкой, изготовленной с использованием спецэффектов. Так или иначе, но после этого случая Североснежинск стал необычайно популярным, и в него тут же потянулись самые разнообразные личности: от профессиональных уфологов и экстрасенсов до обычных раздолбаев-туристов.

Утром в понедельник, 25 мая в научном центре появился Иван Севастьянович Федотов, куратор проектора термоядерного реактора из Москвы. Он предъявил Петру Никитичу свои документы и тут же отправился знакомиться со всем коллективом и с термоядерной установкой. Неспешно, прихрамывая и опираясь на трость, профессор Федотов обошел все лаборатории, внимательно вчитывался в распечатки данных приборов, что-то записывал в блокнот. Затем он сообщил Верховскому, что после обеда в центр прибудет новое оборудование, и для него потребуется специальный ангар. Петр Никитич распорядился немедленно проводить куратора к просторному ангару, стоящему в стороне от основных корпусов.

В субботу 30 мая в городе произошло землетрясение. Североснежинск лежал не в сейсмоопасной зоне, землетрясения тут были редкостью, а потому и удар стихии стал для большинства горожан неожиданностью. Городу землетрясение принесло некоторые незначительные убытки: были разрушены старые сараи, разбиты стекла в витринах. Несколько десятков человек обратились за медицинской помощью. Жертв, к счастью, не было. А научный центр совершенно не пострадал.

Утро 1 июня в научном центре началось с обсуждения экстренной ситуации, возникшей на токамаке. Движение плазмы в реакторе перестало быть равномерным,  как будто она испытывала на себе некое дополнительное воздействие неизвестной, отличное от действия магнитного поля токамака. Это неравномерное движение ядер, в свою очередь, приводило к возникновению вторичных термоядерным реакций: между ядрами гелия, дейтерия и трития в различных комбинациях.

Нина Лукинична еще ночью подняла с постели весь свой отдел, чтобы выявить источник внешнего воздействия, просканировала приборами всю территорию научного центра, в результате чего пришла к выводу, что источник находится где-то еще дальше, возможно в центре города.

Все сотрудники, а также куратор проекта профессор Федотов, были встревожены непонятным явлением. И только Кирилл Ионов внешне казался спокойным и сосредоточенным. Он внимательно изучал распечатки с данными приборов и почти не участвовал в дискуссии.

После экстренного совещания у Верховского Нина Лукинична продолжила поиски причин загадочного  явления.  Вместе со своими сотрудниками, вооружившись измерительными приборами, она планомерно обследовала корпуса и помещения центра и обнаружила несколько мест, где удалось фиксировалось сильное бета-излучение. Причем на плане все эти места располагались вдоль одной прямой линии. О найденной закономерности Белянина тут же сообщила Верховскому.

— Честно говоря, я затрудняюсь ответить, что является причиной такого странного поведения бета-лучей. Нужно продолжать наблюдения, — сказал Петр Никитич и тут же собрал совещание во второй раз. Не было только профессора Федотова, который уехал куда-то по своим делам.

Обсуждение данного вопроса не принесло никаких результатов. Причин для возникновения излучения электронов может быть множество, а фактов пока маловато.

После совещания Нина Лукинична решила обследовать помещения, на нижнем, подземном ярусе и направилась туда с измерительными приборами.

Через некоторое время в кабинет к Верховскому постучали изумленные сотрудники. На цокольном этаже научного центра обнаружился некий подземный ход, ведущий в самый центр города. Именно по этому переходу на территорию ЭТР попало несколько десятков обычных горожан, якобы спасавшихся от бушевавшего в городе смерча.

Узнав о том, что на закрытый объект попали совершенно случайные люди, Петр Никитич немедленно вышел к незваным гостям. Все они говорили о смерче, разыгравшемся над городом и о том, что в научный центр они попали, спустившись в подвал.

И визитеры поведали о себе невероятную историю.

С самого утра неожиданно оказалось, что ни туристы, ни жители города не могут покинуть центральную часть города. Нет, никаких препятствий, рвов или баррикад на улицах не появилось. Просто те, кто пытался это сделать, впадали в некое непонятное состояние транса. Они начинали блуждать по улицам, не вполне понимая, куда идут, и при этом всегда возвращались на центральную площадь. Можно было начинать идти в разном направлении, можно было пытаться уехать на машине, но конечный пункт был один: площадь Покорителей Севера, памятник челюскинцам, администрация города.

Странная аномалия действовала только в центре, на окраинах Североснежинска и в том же Стакане ничего подобного уже не наблюдалось. Попавшие в ловушку горожане были близки к панике. Они звонили на коллегам работу, близким и знакомым, сообщая, что покинуть центр города никак не могут.

И тут над центральной площадью сначала стали летать огненные шары, а потом с крыши гостиницы поднялся мощный вихрь. Пришлось спасаться в «Приполярной» в подвале, а там оказался вод в научный центр.

Петр Никитич, обеспокоенный наличием подземного хода под городом, попросил Нину Лукиничну разобраться.

Нина Лукинична спустилась на подвальный этаж.

Недалеко от реактора в одном из переходов наблюдался пролом  в стене, которого раньше не было. Дальше был виден коридор. Нина Лукинично прошла по нему и оказалась… на цокольном этаже гостиницы «Приполярная» в центре города. Это было невероятно.

Нина Лукинична послала своих работников, чтобы они измерили длину коридора. Результаты ошеломили ее. 283 метра. Всего 283 метра! Но как такое возможно?

Однако этот странный коридор, не обозначенный ни на каком плане, был единственным путем, по которому застрявшие в ловушке горожане могли бы выбраться на волю. Режим секретности и так был нарушен. И директор ЭТР Верховский согласился открыть на время двери научного центра для горожан.

2 июня началось с еще более тревожных событий, чем накануне.  С самого утра к Петру Никитичу пришли сотрудники и рассказали о том, что во всем институте начали портиться приборы. Все говорило о том, что здание ЭТР оказалось в зоне воздействия сильнейшего электромагнитного поля.

Самым мощным электромагнитом в научном центре был сам токамак. Установка была призвана удержать раскаленную плазму внутри тора.

И когда Петру Никитичу сообщили, что с токамаком происходит что-то странное, он, забыв про возраст, помчался в зал реактора.

Увиденное повергло Верховского в состояние шока.

Тор реактора был как-то странно вывернут наизнанку, причем совершенно невозможным образом. Внутренняя поверхность тора непостижимо вдруг становилась внешней, и электромагнитное поле, таким образом, в определенном месте становилось внешним.

Тем временем в зале собрался практически весь коллектив ЭТР.

— Нельзя так! Надо немедленно выключить реактор, иначе быть беде, — распорядился Верховский, обращаясь к старшему научному сотруднику Буркевичу. — Алексей Борисович, да что же вы стоите?

— Не могу, Петр Никитич! — растерянно ответил Буркевич. — Силовой щит с рубильником остался там…

— Где там? В четырехмерной петле. А у меня, простите, всего три измерения….