Воплощает ли памятник дух того, кого он изображает? Да, но только отчасти. Образ личности, созданный в камне, гипсе, металле, несет в себе и дух своего творца. Ведь творец представляет свое видение личности, ту ее сторону, которая ему видна и важна для него. А художники видят мир по-разному. 

Медный всадник и шемякинский Петр из Петропавловки недолюбливали и не понимали друг друга, хотя оба и были артистическими воплощениями одной и той же личности — Петра Великого. 

Этьен Фальконе воплотил в бронзе поистине масштабную историческую личность, почти что петербургское божество, вокруг которого в народе тут же стали возникать мифы. Михаил Шемякин же, по каким-то лишь ему ведомым соображениям, создал скульптуру-курьез. Петр с Заячьего острова отличался смелостью и оригинальностью, он вызвал споры и даже скандалы, однако он так и остался пародией на “кумира на бронзовом коне”. Единственное, что объединило двух ваятелей, так это стремление переломить своими творениями сложившиеся традиции в пластике.

Они были такие разные, эти два Петра. Первый, устремленный вперед и ввысь,  поднимал на дыбы коня на вершине Гром-камня, а второй грузно восседал на примитивном троне, принимая к себе на коленки детишек и слишком смелых девиц. Одному ласкали слух победные литавры, в другому ближе были песни Высоцкого. Ни тот, ни другой не был до конца настоящим, живым Петром, но для истории это не важно. В народном сознании живут не исторические личности, а  образы, отличные от реальных характеров. Во всяком случае, для петербуржцев хранителем и покровителем города был именно Медный всадник, а шемякинский Петр воспринимался как его пародия. Однако в Потаенном мире, в Петропавловской крепости он был кем-то вроде коменданта и следил за порядком, в том числе и стерег те мрачные души политических убийц и террористов, которые до сих пор томились в местных казематах.

Для Петра I Санкт-Петербург был раем, “Парадизом”, потому он и старался, чтобы в юном городе все было идеально: широкие и чистые улицы, утопающие в зелени, роскошные парки и сады, аккуратные каменные и кирпичные дома, торговые ряды, ломящиеся от товаров, быстрые корабли и лодки, скользящие по Неве, ее рукавам и притокам. В реальной жизни не все шло гладко, не всё удавалось воплотить, но за воплощением петровских идей наблюдал Ангел с колокольни Петропавловского собора. 

Золотой Ангел… Он был хранителем и добрым духом Великого Города. Он озарял светом добра невские просторы. Однако с высоты петропавловского шпиля далеко не все можно разглядеть, особенно, если вращаться во все стороны вслед за ветром. Очень сильно закрывал обзор парадный, туристический центр города. Сверкающий огнями Невский проспект ослеплял, не давая увидеть то, что находится сразу за ним. А там, всего в нескольких сотнях метров, начинался совсем иной Петербург. Петербург ремесленных кварталов и торговых рядов. Петербург кабаков, публичных домов и воровских притонов. Петербург трущоб и дворов-колодцев. Мрачный Петербург Достоевского. 

Медный всадник на Сенатской площади стоял спиной к этой изнанке блистательной столицы, предпочитая не видеть грязь, а Ангел парил слишком высоко, не видя, что творится в тени парадных улиц. А там властвовал Демон унылых улиц и мрачных подворотен. Демон Сенной площади, Гороховой улицы, Столярного переулка  и Кокушкина моста. Демон греха и порока. 

Когда же однажды случилась катастрофа, вслед за которой Великий Город утратил имя Святого, Медный всадник и Ангел словно опомнились и попытались изгнать зло из Ленинграда. Сенная площадь приобрела тогда приличный вид, исчезли злачные места, а рынок был загнан вглубь дворов.

Была ли это месть ада, но следом наступили самые страшные, военные времена. Духи-хранители Города тогда смогли защитить его от врагов, а после войны, в знак победы над силами зла, назвали Сенную площадь площадью Мира. Мрачный Демон спрятался в адской бездне Ротонды, но перед этим он сумел разрушить на площади Успенский собор.

Зло не признало свого поражения, ведь в Ротонде все чаще стали приходить молодые люди с песнями и горящими сердцами. И каждую ночь, едва наступала полночь, они нашептывали Демону свои тайные желания, а тот питался их душами и наконец, обретя прежнюю силу, вышел наружу.

И тогда вернулись прежние времена. Вернулась Сенная площадь с ее толкучкой, грязью, обманом и пороком. А рядом расцвел мошеннический и воровской Апраксин двор. Злачные места, как метастазы раковой опухоли, расползались по городу. Мрак, тоска, безысходность.

Именно тогда и явилась и та странная ипостась Петра, которую воплощает шемякинская статуя из Петропавловки. Тот Петр стал комендантом крепости, а в Трубецком бастионе вновь открылась тюрьма для всех злобных душ, мешающих спокойствию Петербурга.

Много сил пришлось приложить духам-хранителям, чтобы унять разбушевавшегося Демона. На помощь им пришли сфинксы, которым доступны переходы в другие миры. Демону и подвластным ему духам была устроена ловушка, куда они и попались. Их заперли в Темном мире, откуда нет выхода ни в Потаённый, ни в реальный Петербург. Закрыты были и адские врата в Ротонде, а в парадную жители не пускают чужаков. В реальном мире там поставлен хранитель из людей, наделенный особым перстнем, закрывающим этот проход. На этот перстень были нанесены некие магические знаки, а также надпись по ободку на латыни: “det mihi mundus bonum, et recedat a te in aeternum malum”.

Медному всаднику этот мир-темница был знаком. Когда-то давно дух Петра I загнал туда всех мрачных духов Невских земель: и финскую богиню Вамматар, покровительницу загробного мира, и славянскую Кикимору, из-за которой пошли разговоры, будто “Петербургу пусту быть”. Лишенные доступа к кровавому камню Атакан, который накрыла своими водами Нева, эти темные языческие духи лишились своей силы и потому легко угодили в ловушку, Ловушку же эту петровский дух установил по некоему старому алхимическому рецепту, привезенному из Германии. Манускрипт был впоследствии утрачен, его текст сейчас уже и не вспомнить. Нечисть же застряла в Темном мире и с тех пор не мешала строительству Санкт-Петербурга.

С тех пор стал возрождаться не только Санкт-Петербург, но и его теневой уголок вокруг Сенной площади. Не сразу, медленно и постепенно. И только Апраксин двор, этот заповедник “лихих 90-х”, отчаянно держится, словно форпост темных сил, ожидающих возвращения Демона.

Возрождающийся Санкт-Петербург притягивает к себе любовь, и оттого становится всё прекрасней. Каждый год, в самую короткую ночь, Медный всадник, величественный дух Петра I, устраивает для всех обитателей Потаённого Петербурга грандиозный праздник на воде. 

Феерия белой ночи

Феерия белой ночи устраивается каждый год на пике лета, в самую короткую ночь, в лучших традициях празднеств петровской эпохи — с музыкой, салютом из петропавловской пушки и фейерверками. На это восхитительное и торжественное действо приглашаются все обитатели Потаенного Петербурга, но все же главные его участники — все реки, речушки и каналы Северной столицы. Санкт-Петербург — порт у выхода в море, однако традиционно это не столько морской, сколько речной город.

Нева — главное действующее лицо праздника. Она подлинная хозяйка этих мест, наделенная характером и душой. В Потаенном Петербурге все духи, образы, существа и сущности могут иметь человеческое тело, потому и Нева предстает в облике величественной молодой красавицы в костюме петровских времен. Но и ее родственники: рукава, притоки, каналы и канавки — также блистают на праздники. Самые озорные из них участвуют в грандиозных гонках на гиппокампах — полуконях-полурыбах. Соревнования эти устраиваются между стрелкой Васильевского острова, Петроградской стороной и левым берегом, и целые толпы собираются на набережных, чтобы узнать победителя.

Праздник начинается обычно в полночь, когда Медный всадник сходит со своего коня, спускается с Гром-камня и поднимается на борт своего любимого Ботика, который ему подгоняют из Петропавловской крепости. Все это время гремят фейерверки, а с набережной долетают радостные крики: “Виват!”

Праздник на воде длится до утренней зари, то есть до половины четвертого утра, но и после восхода веселье не прекращается.

И вот ровно в полночь грянул праздник. Зазвучали фанфары, а над речной гладью вспыхнули огни фейерверков.

Все главные действующие лица были на месте. Медный всадник сошел с Гром-камня и приблизился к гранитной набережной, где его ожидала величественная Нева. Золотой Ангел кружил в небе над Сенатской площадью, иногда облетая купол Исаакия. Реки, каналы, протоки и канавки верхом на своих гиппокампах собрались возле берега Васильевского острова, а мимо них проплывали изящные парусники. Чуть дальше на Университетской набережной на страже торжественно стояли древние сфинксы,  По набережным и окрестным улицам гуляли в праздничных нарядах обитатели Потаенного Петербурга. Все ждали появления петровского Ботика.

И вот наконец Ботик прибыл. Император уже взошел на борт своего любимого судна — дедушки русского флота. Его сопровождала Нева. Ботин медленно и торжественно двинулся к Стрелке Васильевского острова, к самому широкому речному разливу. 

Все было готово к старту гонок. Реки на своих гиппокампах, за исключением Невы, сопровождавшей Медного всадника на начале феерии, собрались у стрелки Васильевского острова в ожидании начала. Правда, число участников гонки было заметно меньше, чем в предыдущие годы. 

Ботик стал посередине реки. И тут началось нечто невообразимое. Внезапно поднялись гигантские волны, хотя никакого ветра не было. Парусники на Неве накренились, как на картине Айвазовского, а гиппокампы со всадниками в страхе разбежались в разные стороны. 

Ботик Петра оказался в самом центре водоворота. Петр вцепился в мачту и, несмотря на страшную качку, держался на ногах. Нева же с невероятным трудом держала равновесие.

— Останови качку! — крикнул ей Петр

Но Нева беспомощно вцепилась в борта. Это разозлило Петра, ведь лишь эта главная и великая река способна была успокоить волны. Почему же она медлила?

Спасение для Петра пришло с другой стороны. Ангел увидел, как засасывает в воронку любимое судно Петра, и в последний момент подхватил основателя Петербурга, перенеся его по воздуху в Петропавловскую крепость.

Там и встретились две ипостаси Петра Великого — Медный всадник и шемякинский Петр. 

Медный всадник узнал, что и днем в крепости происходили странные события — дважды невские воды затапливали казематы, где были заключены злобные и преступные духи. И двоим из них, благодаря внезапному потопу, удалось сбежать. 

Дух Петра в двух своих ипостасях был разгневан и грозил всеми мыслимыми и немыслимыми карами виновником в срыве праздника. Оба Петра долго спорили, ругались, грозились мыслями и немыслимыми карами тем, кто испортил праздник. Наверняка виновником было бы несдобровать, если бы не заяц Арсений, который как всегда успокоил гнев их величеств. Затем Медный всадник велел Арсению позвать Ангела, и тот его скоро привёл. В действительности оба Петра просто хотели расслабиться после безумной ночи. Ангела же они взяли в компанию. 

Ангел заметил Навигацию, подлетел к ней и что-то сказал. 

СТ (общая с Петром) — назначение перстня.