Йоукахайнен

В том северном краю, скалистом и мрачном, как изнанка мира, жил молодой Йоукахайнен — излишне горячий и задиристый лапландец. Услышал он однажды досадные речи, будто в долинах Вяйнёлы слагаются песни лучше тех, какие из рода в род поют в Похъёле и каким научил его отец. Зависть угнездилась в сердце Йоукахайнена — не стерпел он чужой славы и собрался в путь, в далекую Калевалу, состязаться в пении с Вяйнемёйненом. Не велели ему ни отец, ни мать, владычица рода, доверяться пустой затее, говорили, что околдуют его в чужой земле, зачаруют, оставят коченеть в сугробе, но упрям был Йоукахайнен. 

— Во многом вы сведущи, — сказал он хвастливо родителям, — только я вас обоих мудрее. Захочу, и лучших певцом посрамлю, чародеев зачарую — так спою, что станет великий ничтожнее малого!

Взял Йоукахайнен в конюшне лучшего коня — из ноздрей пламя рвется, под копытами брызжут искры, — взнуздал и запряг в узорчатые сани. Уселся сам поудобнее, хлестнул коня кнутом с жемчужной рукоятью и помчался по дороге к просторам Вяйнёлы.

Так случилось, что в это время старый Вяйнемёйнен был как раз на той дороге — объезжал дубравы и рощи светлой страны.  Без удержу наехал на него буйный Йоукахайнен — зацепились у саней оглобли, лопнули ременные гужи, затрещали хомуты от натуги, а из дуг от удара вышел дым.

— Откуда ты родом, что не умеешь коня придержать? — озлился Вяйнемёйнен. — Зачем скачешь безрассудно? Зачем сломал мне сани?

— Я известный всем Йоукахайнен из Похьолы, — ответил лапландец. — Назовись и ты, бестолковый старик.

Вяйнемёйнен назвал свое имя и велел невеже уступить дорогу старшему. Но усмехнулся пришелец:

— Нечего нам годами меряться — какой прок в немощных сединах? Кто из нас выше мудростью, тот пусть и займет дорогу, а другой ему пусть уступит. Давай, Вяйнемёйнен, в споре решим, кто из нас сильней в познаниях и чьи песни полнее чарами.

— Что ж, — согласился Вяйнемёйнен. — Я певец безыскусный, жизнь в родных лесах прожил одиноко, да и слышал там только кукушку. Начинай, поделись, в чем сведущ.

Так и начался тот спор двух певцов, о котором уже ходят легенды. Не будем сейчас вспоминать его, скажем только, что молодой и дерзкий Йоукахайнен был в нем повержен и посрамлен. Но не смирилась его задиристая кровь, вступил он в драку с Вяйнемёйненом, но чудесный рунопевец своими чарами, вплетенными в пение, превратил чудесного коня в скалу, сани — в тальник, а кнут — в камыш, а   самого гордеца закопал в землю и ни за какие богатства ее соглашался вызволить его. Согласился, когда лишь Йоукахайнен сделал совсем другое предложение.

— О, мудрый Вяйнемёйнен, — взмолился он из последних сил, — отпусти, оставь мне жизнь! Я отдам свою сестру Айно — пусть будет тебе женой, пусть метет твой дом, печет тебе медовые лепешки, стирает твою одежду и ткет золотые ткани! Пусть будет тебе опорой в старости!

Понравились эти слова Вяйнемёйнену; повеселел он и запел иную песню — ею взял назад свои заклятия. Отпустила земля молодого Йоукахайнена, назвавшегося безрассудно ее творцом, вновь конем стала скала, опять вышли из тальника сани, и как прежде сделался кнутом камыш. Решил могучий старец, что хватило юнцу науки.

Не оправившись от страха, вскочил лапландец в сани, хлестнул коня и с тяжким сердцем поспешил к родительскому очагу. Язвимый своим позором, так бешено он разогнался, что у отеческого дома не успел придержать коня — сломал о ворота оглобли и разбил сани об овин. Не знали отец и мать, что и думать: печален их сын, стоят в его глазах слезы, поникла голова и побелели сжатые губы.

Наконец рассказал им Йоукахайнен, что едва спасся от чародея Калевалы, которому покорны даже камни, и за спасение обещал отдать их родную дочь Айно вещему Вяйнемёйнену, чтобы стала песнопевцу женой и опорой в хилой старости.

Но нежданно обрадовалась мать его словам и потерла довольно руки.

— Нет причины печалиться, — успокоила сына старуха, владычица рода. — Сама я долго ждала, чтобы могучий Вяйнемёйнен стал мне желанным зятем, а дочери родимой мужем. Тебе ли не знать, какая нам будет от него защита.

Услышала материнские слова Айно и горько заплакала от сердечной обиды: жаль ей стало своих девичьих кос, жаль стало оставлять светлые поляны детства, отца с братом, добрый родительский дом и идти в далекий край за старика. Не выдержала Айно тоски, пошла и утопилась с горя.

Но не умерла Айно, а стала русалкой и обернулась рыбой.

С тех пор много лет прошло, а печальная история бедной Айно, ставшей русалкой, до сих пор тяжким камнем лежит на сердце брата. Йоукахайнен на долгие годы затаил свою обиду. И сестры ему было жаль, и проигранного спора. Много-много лет Йоукахайнен собирал песни и слагал руны, искал он по разным уголкам и чародейские заклинания. Готовился он к новой битве с Вяйнемёйненом и ждал того часа, когда снова они оба сойдутся и ударят пальцами по струнам кантеле. Но не хватало  Йоукахайнену волшебных заклятий. И тогда сказала ему мать:

— На всей земле нет лучшего знатока заклинаний, чем великан Антеро Випунен. Но спит он посреди лесной чащи, и некому разбудить его. Лишь славный герой с недюжинной силой способен разбудить великана. 

— Возьми, сын, железный посох, — сказал Йоукахайнену отец. — Скован он был лучшими мастерами и много раз выручал в походах. На вес не тяжел, но в сотню раз сильнее удар делает. Приди к великану и начни стучать посохом по валунам. По земле пройдет такая дрожь, что великан проснется. 

Но где же найти Випунена?  Отец знал, в каких краях его искать, но точное место назвать не мог. 

Йоукахайнен понадеялся на свою удачу, поблагодарил отца и мать, выбрал себе лучшего коня  и отправился в путь — искать спящего великана Випунена. 

Все лето странствовал он, пока к началу осени не прибыл в маленький городок под названием Йоки, где решил ненадолго остановиться и отдохнуть. Там он снял комнату у молодой вдовы по имени Кайса. Домик был чистый и аккуратный, приятно в нем было ночевать. Да и сама вдова была хороша, правда держала она себя скромно, не заигрывала с квартирантом. 

Дни были еще теплые, и Йоукахайнен часто уходил из города далеко в луга и леса, наслаждался природой на берегу озер и слагал новые песни.

Однажды гуляя так вдоль реки, Йоукахайнен наткнулся на одного человека, судя по внешности, иностранца. Сидел он на земле почти раздетый, а рядом сушилась на солнце мокрая одежда. А ведь была уже осень.

Йоукахайнен присел рядом, представился, назвав себя величайшим рунопевцем и мудрецом, и спросил, нужна ли помощь. Промокший мужчина не отказался. Йоукахайнен и дал ему отпить из фляги хлебного вина, и тот поведал о своих злоключениях. 

Звали его Тури Палвойнен, и был он заморским лекарем. Вместе с одним местным жителем собирал он лекарственные травы в лесу, но наткнулся на разъяренных медведей. И плохо бы ему пришлось, если бы он не успел убежать от них и прыгнуть в реку. Но в реке ждала его другая опасность — злая русалка, что чуть не утопила его, но потом смилостивилась и отпустила после уговоров какого-то незнакомца с берега.

Йоукахайнену понравилась эта история, и он обещал сложить на ее основе песню. Даже пару раз ударил по струнам и напел пару строк. Потом они оба выпили еще немного хлебного вина.

— Я вижу, ты и правда славный певец, — сказал заметно повеселевший Тури. — А не слышал ли ты о чудесном раке, который должен свистнуть на горе, чтобы сбылось нечто невероятно? И где находится эта гора?

Йоукахайнен широко улыбнулся. Иностранец, видно, не знал этого расхожего выражения. 

— О, без сомнения, это тот самый рак из Похъёлы, что живет у туманного утеса, — ответил Йоукахайнен в шутку. — Он прячется под корягой у самой воды, и невозможно его оттуда достать, и тем более заставить забраться на этот утес, да еще и свистнуть. А без этого действа никакое чудо свершиться не может.

— А я все-таки достану этого рака и заставлю его свистеть, — решительно произнес Палвойнен.

И они выпили еще немного хлебного вина.

Вечером Йоукахайнен вернулся в Йоки довольный и пьяный.

Прошла с того случая пара дней, и поздно вечером, когда Йоукахайнен уже лег спать, услышал он шум в доме. Хозяйка Кайса вернулась домой не одна, а с каким-то крепким мужчиной. Долго она потом хлопотала в кухне и болтала с гостем, не давая квартиранту спать. 

«Не мое это дело», — подумал Йоукахайнен, но все же решил на следующий день съехать с квартиры и отправиться дальше на поиски Випунена. 

Проснулся Йоукахайнен поздно, умылся и стал собираться в дорогу. Хозяйки и ее гостя в доме не было, но надо было ее дождаться, чтоб рассчитаться за постой. Наконец вернулась Кайса со своим другом.  Был это крепкий мужчина крестьянского вида, а звали его Юсси. Йоукахайнен увидел его, когда спускался, чтобы сказать хозяйке о своем отъезд, а между тем услышал такой разговор:

— И как ты думаешь, Кайса, действительно на лугу у Липери открылся колодец в саму Похъёлу? Не врут? — спросил Юсси.

— А чего бы людям врать? Если говорят, значит, открылся, — ответила хозяйка.

— Чудеса…

«Действительно, чудеса», — подумал Йоукахайнен и вышел к хозяйке. Ее гость едва не вспыхнул от ревности.

— Это мой квартирант Йоукахайнен, — объяснила Кайса.

— Не волнуйтесь, я съеду сегодня, — сказал Йоукахайнен.

Йоукахайнен оседлал своего коня, взял железный посох и поскакал в сторону леса. Он уже достаточно углубился в лесную чащу, когда встретил на перепутье дровосека, которого звали Нюрикки. Такой человек точно должен был знать все потаенные места в лесу, потому Йоукахайнен спросил, не знает ли он, где посреди лесной чащи спит великан Випунен?

—  Как же не знать? Знаю. Много раз проходил мимо его спящего уха. Тело его вросло в сырую землю, на плечах поднялись осины, с бороды склонилась на грудь ива, в усах встали ели, а на лбу вытянулись сосны.

— Так скажи же, где лежит он? — с нетерпением произнес Йоукахайнен. 

— Не скажу тебе этого задаром. Отдай мне своего коня, тогда узнаешь, где лежит вещий великан.

Йоукахайнен разозлился, не готов он был к такому обмену. Приготовился он драться и поднял отцовский железный посох, но дровосек оказался и ловчее, и сильнее — перехватил грозный посох, вырвал из рук и сказал:

— Вижу, что нужен тебе великан Антеро, но зря ты идешь с этой палкой к нему. Отдай мне своего коня, и я скажу тебе, куда идти.

Поняв, что противник его сильнее, Йоукахайнен решил сдержать свой пыл, который часто до добра не доводил. Сдержал он себя и согласился отдать коня. Взамен Нюрикки дал ему еловую ветку, что всегда гнется в ту сторону, куда нужно идти. 

Пошел Йоукахайнен прямо через лес, и вскоре почудилось ему, будто издали доносятся сладостные звуки кантеле. И чем дальше он шел, тем громче были звуки струн. Наконец он вышел к Вуоксе, что несла свои воды в Ладогу по камням и порогам. Остановился Йоукахайнен на берегу, не зная, как перебраться на другой берег, но вдруг замерло все вокруг, вода остановила бег, а брызги так и повисли в воздухе. А из глубин леса донеслось чудесное пение. Это слагал свои руны великан Випунен. 

Йоукахайнен сложил из трех бревен небольшой плот и легко по спокойной воде перебрался на другой берег. И едва он это сделал, Вуокса вновь с шумом побежала по камням. Долго еще шел Йоукахайнен через лес, а голос великана то начинал звучать, то замолкал. 

Уже и разбирать слова Йоукахайнен начал, потому что все ближе он был к поющему великану. И вот наконец забрался Йоукахайнен в самую густую чащу, где было очень хорошо слышны слова рун Випунена, а среди слов этих услышал Йоукахайнен множество заклинаний, в том числе и о том, размягчить скалу. 

Корни деревьев всегда ищут земную твердь, чтобы прочнее держать стволы и кроны. Но стоит внушить им чародейскими словами, что скала не столь крепка, что раскрошится она, превратившись в песок, как корни отступают и ищут иной опоры. 

И вот умолкли звуки кантеле и голос великана, и стало тихо в лесу. Решился Йоукахайнен двинуться дальше, к тому месту, где пел Випунен. Стал пробираться он сквозь густые заросли, и показалось ему, будто чья-то легкая фигура мелькнула между ветвями, не разобрать, чья. 

Наконец Йоукахайнен вышел на поляну, над которой, словно величественная гора, возвышалось тело спящего Антеро Випунена. Огромное, великанское кантеле так и застыло в его руках. Великан спал могучим сном. А рядом с ним на той же поляне так же лежал и спал враг Йоукахайнена — Вяйнемейнен. Чудесное кантеле рунопевца лежало тут же в траве. 

Взял Йоукахайнен инструмент Вяйнемейнена и понял, что с таким кантеле любой спор можно выиграть, потому что оно волшебное и имеет невероятную силу. Решил Йоукахайнен забрать инструмент с собой, чтобы не было у Вяйнемейнена шансов победить в споре. Никто ему не помешал. Спрятал Йоукахайнен кантеле себе в сумку и стал думать, что делать дальше.

Вот он, Вяйнемейнен, лежит посреди леса и спит. Но если разбудить его и предложить соревноваться в сложении рун, он непременно догадается, кто взял его кантеле. Инструмент надо было хорошо спрятать, прежде чем начинать состязание. Но где его спрятать? Разве что в далекой и мрачной Похъёле.

Йоукахайнен спросил еловую ветку, и она указала ему дорогу на север. И хоть долгий это был путь, Йоукахайнен пошел по нему, надеясь раздобыть по дороге коня. Даже наступившая ночь не смущала его.

И вдруг Йоукахайнен услышал за спиной шум, треск и топот. Вмиг почувствовав опасность, он сделал шаг в сторону и тут же был сбит с ног ветром. Какое-то несущееся с невероятной скоростью животное едва не растоптало его. Где-то— впереди раздался шум и свист. Всадник, оседлавший зверя, притормозил его и вернулся назад. 

— Что же ты несешься так, не разбирая дороги! — крикнул ему Йоукахайнен и только тогда в лунном свете узнал Ильмаринена, придерживающего рукой дикого вепря.

— Не зашиб ли я тебя, Йоукахайнен? — поинтересовался кузнец. — Могу ли чем-то помочь?

— Едва не зашиб, но успел я в последний миг посторониться. Не успел бы — не говорил бы я сейчас с тобой. А если хочешь помочь, отвези меня на своем бешеном скакуне в Похъёлу. Ты же в ту сторону несешься.

— Хорошо, отвезу, если моего «жеребца» не испугаешься, — ответил Ильмаринен.

Так оба они уселись на спину вепря и очень быстро доскакали до Похъёлы.

Остановились они возле высокой каменной скалы неподалеку от хозяйства Лоухи. 

В этой скале была устроена, вход в которую закрывала решетка. Видно, Лоухи устроила там темницу. Из-за решетки послышалось громкое ржание. Прекрасный вороной скакун бил копытами,  узнав хозяина.

— Это же мой конь! — воскликнул Йоукахайнен. — Как же он попал к старухе Лоухи?

Кузнец сочувственно кивнул и попытался сорвать решетку, но она буквально вросла в утес, а запоры не поддавались. Тем временем где-то рядом послышался волчий вой. Вепрь Ильмаринена забеспокоился, и кузнец решил, что его следует отвести подальше в лес и оставить там. Кузнец пообещал Йоукахайнену найти способ открыть решетку, и пошел от скалы в южном направлении.

И вдруг неизвестно откуда возле пещеры появился сам Вяйнемёйнен. Видно, плохая это была идея спрятать его кантеле в Похъёле.

— Это ты, старик! — задиристо воскликнул лапландец. — А я искал тебя, хотел сразиться с тобой снова. Я готов поспорить с тобой, что умею слагать такие руны, которые тебе ни за что не сложить. От них север и юг поменяются местами, а время пойдет вспять…

— Ты, кажется, замок, заговоренный Лоухи, открыть не можешь… — спокойно заметил Вяйнемёйнен.

Действительно, будь он не только рунопевцем, но и настоящим чародеем, он смог бы это сделать. Но признаться в этом сопернику Йоукахайнен не мог. Это задевало его гордость. 

— Да это же мой конь! У меня его несправедливо отняли! — воскликнул лапландец, чтобы сменить тему.

— Ты искал меня. Как ты узнал, что я в Похъёле? — спросил Вяйнемёйнен.

Йоукахайнен задумался, как ответить на этот вопрос.

— Я не знал, что ты в Похъёле. Просто сюда занесла меня судьба. Твой друг Ильмаринен довез.

Вдалеке послышались шаги. К скале приближались двое. Первый был Ильмариненом, а второй — Вирбусой — сыном хозяина Тапиолы.

— Ты здесь, мой друг, — поприветствовал Вяйнемёйнен кузнеца. Вид у Ильмаринена был растерянным. Он почему-то замялся, а потом спросил друга: 

— Нашел ли ты то, что искал?

— Кое-что нашел, а кое-что потерял, — признался Вяйнемёйнен. — Иди, Сеппо, на нашу поляну. Я скоро туда приду, и мы поговорим.

Ильмаринен кивнул и ушел. 

Вирбуса подошел к решетке, посмотрел на замок и с сожалением заключил:

— Ильмаринен просил меня помочь тебе, Йоукахайнен. Но открыть этот замок может только сильный чародей. Я не настолько силен.  Может, Вяйнемёйнен поможет?

— Нет, не помогу, — сказал рунопевец.

Вирбуса пожал плечами и ушел.

— Так как насчет спора, Вяйнемёйнен? — спросил Йоукахайнен. — Ты готов состязаться со мной.

— Хорошо, лапландец. Я сражусь с тобой. И даже дам тебе уступку. Я сыграю не на своем, а на твоем инструменте. Согласен?

Йоукахайнен ухмыльнулся — хитро вывернулся Вяйнемёйнен.  Лапландец достал свое кантеле и начал состязание. Вместе с Вяйнемёйненом они исполнили несколько рун, достойных друг друга. Йоукахайнен не считал, что в чем-то уступил хваленому рунопевцу. За прошедшие годы он многому научился. 

Неизвестно, сколько длился бы этот  поединок, если бы не прервало его странное явление. Оба рунопевца заметили возле скалы множество змей, который ползли от гряды скал в сторону хозяйства Лоухи. 

— Что это? — спросил удивленный и слегка напуганный Йоукахайнен.

— Какое-то чародейство. Давай-ка прервемся и узнаем, что это. Но потом непременно продолжим наш спор.

Лапландец согласился и ушел в сторону. Он заметил, что Вяйнемёйнен тоже удаляется в сторону медной скалы. И тут Йоукахайнен подумал, что у него есть возможность выпустить на волю скакуна. Он вспомнил заклинание Антеро Випунена, услышанное в лесу, неподалеку от Вуоксы. 

Йоукахайнен вернулся к пещере и достал кантеле Вяйнемёйнена. 

После первых слов и звуков струн скала задрожала. Камень, из которого она была сложена, пришел в движение. Порода крошилась, превращаясь в мелкий щебень и песок. Скала оседала. Наконец вывалилась решетка, и конь вырвался на волю.

Йокахайнен, уронив украденное кантеле, бросился за скакуном, но, конечно же, догнать его не смог. 

«Конь испугался. Успокоится — вернется», — подумал Йоукахайнен и пошел по дороге в сторону медной скалы. И тут он услышал, как кто-то ведет разговор на повышенных тонах. Рядом с медной скалой стоял Вяйнемёйнен, а рядом — Йоукахайнен не поверил своим глазам — его сестра Айно. В нормальной виде, без чешуи и хвоста. При этом она отчитывала Вяйнемёйнена самыми последними словами.

— Айно! Это ты, сестра?! Я не верю!

— Да, я! И я больше не русалка! — с вызовом ответила Айно. — Вы, оба разрушили мою жизнь! И я ненавижу вас.

К счастью, в семейную драму вмешался подоспевший Вирбуса. Он взял под защиту Айно и потребовал, чтобы Вяйнемёйнен и Йоукахайнен замолчали. Тут же из зарослей вышел Ильмаринен и буквально вытолкал Вяйнемёйнена на поляну.

— Йоукахайнен, — сказал примирительно Вирбуса. — Оставь нас сейчас. Потом страсти улягутся и поговорим. Подумай, сколько всего твоя сестра пережила.

После этого сын хозяина Тапиолы повел Айно куда-то в сторону леса.

Да Йоукахайнен и сам знал, что виноват перед сестрой, однако что он теперь мог сделать.

В смешанных чувствах он дошел до прибрежных скал, нашел уединенное место у кромки берега и так просидел до утра. В середине ночи до него долетали женские голоса, но слов было не разобрать. Потом перед рассветом он услышал сильный грохот, а чуть позже, когда на горизонте появились первые лучи солнца, —  сильный свист. Однако идти выяснять, что это было, не было ни сил, ни настроения.

Наконец он немного вздремнул, а когда проснулся, услышал, что в Похъёле происходит какое-то движение. Из долетающих до него голосов Йоукахайнен понял, что произошло нечто важное.

Украли Сампо!

СТ: 1) Украденное кантеле Вяйнемёйнена,

2) Применение заклинания и разрушение каменной скалы.

(Общая с Вирбусой, Ильмариненом, Айно — попытки сломать решетку в пещере).