Ауликки

В далеком северном краю — в холодной и туманной Сариоле, в мрачной земле Похъёле жила великая колдунья Лоухи. Было у нее крепкое хозяйство, почет и уважение. Благодаря своей волшебной силе, древним знаниям имела она над этими землями большую власть. И были у хозяйки Похъёлы две красавицы-дочери. Ауликки была младшей из них.

Старшая сестра уже давно вышла замуж за кузнеца-чародея Ильмаринена.

Был он настолько искусен в своем мастерстве, что творил настоящие чудеса. Даже простые вещи, рожденные под его молотом, могли стать волшебными. И за руку старшей своей дочери мать заставила кузнеца расплатиться чудесным подарком — мельницей Сампо, что приносит изобилие. Нет ни в чем нужды тому, кто владеет этой мельницей.  Мелет она когда надо муку, когда надо — соль, а когда надо — деньги, споро сыплет то, что пожелаешь: с рассвета мелет меру на потребу, днем — меру на продажу, а вечером — меру на пирушку.  С тех пор, как появилось это чудо в хозяйстве, Похъёла не знала нужды и несчастий. Чтобы защитить источник изобилия  от чужих глаз и нечестных рук, мать спрятала Сампо в медной скале. Заклинаниями она заставила мельницу пустить вглубь корни: один ушел в землю, другой зацепился за берег моря, а третий крепко обвил утес. Вход в медную пещеру хозяйка Похъёлы закрыла надежными воротами с девятью хитрыми замками, а у ворот поставила стражу из верных людей. 

Ауликка пока не замужем и живет в Похъёле с матерью. Пора бы ей уже найти себе достойного мужа, но и она сама еще не нашла своей любви, и мать к ее женихам относится настороженно. Много желающих взять в жены такую красавицу с богатым приданым, потому не верит Лоухи всем сладким речам и посулам. Не хочет мать, чтобы ее дочь страдала. Как узнать, кто честен и порядочен, а кто алчен и себялюбив? Как не обмануться? Ауликки разумом понимает, что мать права, но душа верит в лучшее, а сердце жаждет любви.

В довершение ко всему мать сильно обиделась на сестриного мужа и его друга — рунопевца Вяйнемёйнена. Недавно узнала она, что оба эти чародея называют ее за глаза редкозубой старухой, злобной ведьмой.

Не смогла стерпеть хозяйка Похъёлы обиду и наслала на Калевалу великую сушь и неурожай. Всё лето на земле  Вяйнемёйнена стояла жара и ни капли дождя не упало. И как ни колдовал великий рунопевец, какие волшебные заклинания ни произносил, ничто не помогло против материнских чар. Все-таки мать у Ауликки — великая волшебница.

Прошло лето, наступила осень, и явились в Похъёлу Ильмаринен и Вяйнемёйнен, но не каяться, не прощения просить. Пришли они за Сампо, чтобы восполнить неурожай и убыток Калевалы. Попросили они дать им Сампо в долг на время. Мать не поверила, что вернут они чудесную мельницу в срок и вообще когда-либо вернут. Слишком хорошо она знала людскую натуру. 

Из гордости не стала Лоухи говорить зятю и его другу о своей обиде, только поставила три условия.

— Хочу я, чтобы волки, что без толку рыскают по лесам, перестали нападать на мой скот и моих людей, чтоб сторожили мои дворы и берегли богатства не хуже цепных псов, — так сказала мать Ильмаринену и Вяйнемёйнену в первый раз. 

Едва же гости ушли, принесла она огромный котел и принялась варить в нем лесные зелья, чей запах пробуждает волчий аппетит. Если отправятся герои встречаться с волками, то не смогут от них уйти живыми. 

Удивительно, но оба просителя очень быстро с заданием справились, и вскоре появились в похъёльском хозяйстве злобные волки — сторожи вместо обычных псов. Во главе стаи стоял старый вожак по имени Суси, который поведал об одном лишь условии своей службы:

— Служить мы будем лишь до тех пор будем, пока кто-то из нас не почувствует на себе удар железа.

— Хитро придумано, — сказала мать. — Не может быть, чтобы хозяйстве никто ни разу на пса ничем железным не замахнулся.

Но Лоухи знала тайну железа, потому имела над ним власть. Произнесла она заклинание, велев железу никогда не касаться волчьей шкуры.  

Когда же Ильмаринен и Вяйнемёйнен вновь появились во дворе, мать дала им второе задание. 

— Я хочу, чтобы все ядовитые змеи уползли дальше от людских троп и сторонились жилья нашего. И лишь раз в год, сбросив кожу, приносили ее мне на пошив мягких сапожек.

Когда же гости отправились в путь, Лоухи развела огонь, кинула в него куски высушенной кожи ядовитых гадов и принялась нашептывать заклинания, чтоб все змеи, если встретят героев на пути, обвивались вокруг их ног и кусали их.

А затем вспомнила она о том зелье, что она варила для дикого зверья, и позвала к себе Ауликки:

— Ты славная волшебница, ты умеешь ходить по радуге. Возьми-ка ты горшок с моим зельем и отнеси его подальше от дома и от всей Похъёлы. Оставь зелье где-нибудь в лесу, но не думай его проливать.

Так и  поступила Ауликки — раскинула она в небе радугу и унесла зелье далеко от дома. В самом глухом лесу под корягой оставила она горшок,  а после вернулась домой.

А вскоре после этого случилось настоящее диво: со всех сторон стали стекаться  змеи, но никого не кусали, а снимали с себя старые шкурки, скидывали их в одну кучу, а потом уползали назад. Выполнили Вяйнемёйнен и Ильмаринен второе условие. 

Когда же они вновь появились в Похъёле, дала им мать третье задание: 

— Хочу я, чтобы со свету исчезли все комары. Чтобы ни одного комара не осталось. 

Ушли Вяйнемёйнен и Ильмаринен последнее условие выполнять, а мать начала вновь колдовать: взяла свою волшебную метлу и принялась под заклинания мести двор. Но тут внезапно вернулся сестрин муж, почувствовал что-то неладное, отобрал метлу и с собой унес. Мать потом долго сокрушалась от потери этой метлы.

У Ауликки же начались другие приключения. Сидела она в своей светелке, внезапно воздух задрожал, и ниоткуда появилась девушка с венком из кипрея. И была это Тыыникки, дочь лесного царя Тапио. Ауликки едва не закричала от неожиданности.

— Не бойся меня, Ауликки, краса Похъёлы, — сказала незваная гостья. — Я лишь затем здесь, чтобы предупредить тебя. Едет к тебе жених — лыжный мастер Кауппи Люликки. Хоть и красив он, хоть и ласкают слух речи его, не ведись на уговоры его. Нет более жестокого и злого парня, чем он. Сколько девиц он погубил! Любит он только себя и лишь бахвалится. Если примешь его предложение, много слез прольешь.

Искоса глянула на гостью Ауликки. Неужели дочь Тапио и правда беспокоит ее судьба?

— Тыыникки, дева лесная. Не знаю я,  кто такой Кауппи Люликки, но если ты предупреждаешь меня, я буду осторожна. Скажи мне только, нет ли корысти в твоих словах? Не желаешь ли ты сама соединиться с мастером? — не без подозрения спросила Ауликки.

— Ох, Ауликки, вряд ли дождусь я его любви. В моих силах лишь опутать его еловыми ветвями, запереть в непроходимом буреломе, куда даже в июльский полдень не проникает солнечный свет, чтобы не разбивал он более девичьи сердца, чтобы никто не страдал из-за него больше.

Кивнула Ауликки, но едва захотела она что-то сказать гостье, как замерцала вода в чаше, стоящей на столе, и появилось в воде лицо Хонготар, хозяйки соснового леса.

— О, Ауликки, краса Похъёлы, — сказала она. — Едет к тебе жених Кауппи Люликки. Будет он тебе подарки дарить, красивые речи говорить и счастливую жизнь обещать. Только не верь ты ему. Злокозненное сердце у этого обманщика. Запрет он тебя в доме, держать будет в черном теле и заставит с раннего утра до поздней ночи работать. Не будет тебе ни счастья, ни радости, ни любви.

Ауликки покачала головой и ответила:

— О, Хонготар, лесная красавица. Слышала я уже об этом мастере похожие слова. Но хочу сама я посмотреть, что это за жених такой. Обещаю, что буду я осторожна. Но скажи и ты мне, не желаешь ли ты часом, чтобы остался он с тобой?

— Если и желаю, то лишь для того, чтобы не страдали от него другие девушки.

Затем исчезло в воде лицо Хонготар, а Тыыникки подняла свой венок из кипрея, запрыгнула в него и исчезла. А Ауликки интересно стало, что это за жених такой.

На следующий день появился в Похъёле Кауппи Люликки. Прибыл он по воздуху на чудесных лыжах. Ауликки вышла во двор посмотреть на него, а там уже и мать приветствовала гостя.

— О, великая хозяйка Похъёлы, — начал без предисловий лыжный мастер, — прибыл я просить руки твоей дочери, прекрасной Ауликки.

— Много кто просил руки моей дочери, — ответила мать. — Что ты скажешь, чтобы выбрали мы именно тебя?

И начал Кауппи рассказывать, какой он умелый мастер и как богат, как ценят его люди и как любят девушки. Видела Ауликки уже таких молодцов, что любят красоваться, а любовь у них только к себе самим. 

— Мы и сами не бедны, — заметила мать. — Чудесная мельница Сампо дает нам и пищу, и золото, и изобилие. Если станешь ты моим зятем, то получишь и сам немало с приданым. Но что ты сам отдашь за то?

— Да, что именно дашь ты? — поддержала мать Ауликки. Она понимала, что мать говорит о любви и заботе, но Кауппи не понял этого.

— А я могу отдать эти лыжи, на которых я сюда прилетел. Много дней я мастерил их этими руками. Ни у кого на свете нет больше таких лыж. За эти лыжи принять можно лишь достойную плату.

Сердце Ауликки наполнилось возмущением. Сестру хоть замуж отдали за мельницу изобилия. А ее собираются обменять на мельницу! Но мать была на ее стороне. Лыжи — это всего лишь лыжи. 

— Я дам тебе за них много золота, — сказала Лоухи. — А что касается остального, то пусть Ауликки решает.

Мать ушла к мельнице за золотом, Ауликки же сказала Кауппи:

— Хочешь в жены меня взять? Тогда попробуй догнать.

Взмахнула она  рукавом — и вскинулась в небо радуга, словно мост. Одним концом стояла она в Сариоле, а другим уходила в края, откуда Кауппи был родом. Побежала Ауликки по радуге, а мастер вскочил на лыжи и помчался вслед за ней. Но не умел он по радуге скользить, не удержался и полетел вниз. Одна лыжа на ноге осталась, а вторая улетела куда-то и потерялась.

«Туда ему и дорога», — подумала Ауликки и отправилась по радуге прогуляться. 

А возвращаясь домой, заметила она неподалеку от медной скалы, в которой спрятано было Сампо, красавца Лемминкяйнена. Отдыхал он в траве, в зарослях можжевельника. Ауликки стало интересно, что он там делает, и она спустилась с радуги вниз.

— Увидела я тебя сверху, молодой герой, когда гуляла по радуге, — сказала она. — Что ты делаешь здесь? Зачем забрел в наши края?

— Так я тебя искал, — ответил Лемминкяйнен, игриво поглядывая на нее.

— Тогда пойдем со мной. Покатаемся на облаках, — предложила Ауликки.

Взбежали они на радугу, предвкушая славную забаву, но покататься на облаках не получилось. Облака никуда не двигались, да и само солнце на небе встало. Странно это было. 

Ауликки и Ахти просто попрыгали по облакам, повеселились, посмеялись. Говорил красивый парень ласковые речи, хорошо и легко было с ним. 

А потом двинулись с места облака. Солнце стало клониться к закату. И сказала Ауликки Лемминкяйнену:

— Спасибо тебе, Ахти! Хорошо мне сегодня было с тобой. Славно я повеселилась. А теперь домой мне пора.

Но Лемминкяйнен не привык, чтобы так легко от него девицы уходили. Стал он настаивать на чем-то большем.

— Какой ты прыткий, — строго сказала Ауликки. — Мы только день знакомы.

Но Ахти не хотел слушать ее доводы, и пришлось Ауликки применить волшебство, чтобы скатить Лемминкяйнена с радуги. 

Проследив, что не расшибся парень сильно, она вернулась в Похъёлу, свернула свой небесный мост и пошла гулять по сопкам и лесам, чтобы унять свой гнев и успокоиться.

Уже и солнце зашло, и ночь полностью в свои права вступила, но не хотела она возвращаться. И вот, когда уже близилась полночь, пошла она наконец домой.

На окраине леса, близ дальних скал — за загоном для скота встретила она Тыыникки и Хонготар. И говорили они между собой, конечно же, о Кауппи. 

Права оказалась Ауликки в своих подозрениях. Не просто так являлись ей лесные девы, неравнодушны они обе были к лыжному мастеру.

— Не волнуйтесь, — сказала им Ауликки, — Кауппи мне совершенно безразличен, и не собираюсь я за него замуж.

Оставив лесных дев одних, Ауликки вернулась домой и застала с матерью неожиданных гостей. Была это простая деревенская семья Хювяриненов: мать, отец и дочь Анна-Кайса. И вели они беседу о комарах.

Мать  зачем-то заклинанием пыталась вызвать целую тучу комаров, но у нее ничего не получалось.

— А давайте я попробую! — воскликнула Анна-Кайса.

С этими словами она вынула из кармана маленький мешочек, высыпала из него в плошку пахучие травы и подожгла от свечи. Комната наполнилась едким дымом, от которого летавшие комары и мошки стали жаться к стенке.

Мать шепнула своей Ауликки:

— Уведи отсюда эту девицу.

Ауликки сразу все поняла, ласково взяла под ручку Анну-Кайсу и предложила погулять. Вместе они вышли из дома и двинулись на юг, по лесу вдоль южной дороги. Светила полная луна, и было довольно светло для ночи. Анна-Кайса рассказала, что прибыли они в Похъёлу через какой-то чудесный колодец, который внезапно возник на лугу. В их деревне прошел слух, будто бы хозяйка Похъёлы обещала тому, кто избавит ее от лесных кровососов, отдать свою дочь в жены и мельницу Сампо в придачу. 

Ауликки рассмеялась и сказала, что всё это глупости и деревенские сплетни. А все разговоры про Сампо — это всего лишь споры внутри семьи, о которых чужим людям знать не следует. Анна-Кайса немного расстроилась, но не обиделась. 

За разговорами девушки ушли далеко от дома. Очень быстро они нашли много общего между собой. Говорили о любви и душевных страданиях, о том, как сложно найти достойного жениха, когда живешь в глуши. И совершенно ни при чем, есть красота или нет, потому что не в красоте дело.

И вдруг, когда они были далеко от дома, над лесом раздался жуткий волчий вой.

От него кровь стыла в жилах. Девушкам захотелось вернуться, но они не успели. Вскоре их окружила целая стая волков. Один из них умел говорить по-человечьи:

— Мы не собирались вечно служить, — злобно прорычал он. — Мы уйдем и возьмем свою плату за службу. Нам разрешили эту плату взять.

Волчье кольцо стало сжиматься, и у девушек не осталось сомнений, что волки понимали под этой «платой». Человеческая плоть.  

Ауликки стала вспоминать какие-то материнские заклинания, но они не действовали. 

И вдруг все изменилось.

— Анна-Кайса! Где ты? Анна-Кайса! — донеслись с южной дороги мужские голоса. 

Услышав крики девушек, им на помощь прибежали двое: отец Анны-Кайсы — Пекка и Тахво Кенонен. Первый держал в руке железный посох, а второй — какую-то корягу. Они бесстрашно кинулись на волков, и от их ударов злобные хищники разлетались во все стороны. 

А потом и вовсе все волки сорвались и куда-то убежали. 

Ауликки и Анна-Кайса благодарили своих спасителей. Вместе они двинулись в сторону дома.

Ауликка с восхищением смотрела на мужчин, особенно на более молодого Тахво. И тогда она поймала ревнивый взгляд Анны-Кайсы.

На дворе и в доме вернувшихся застал страшный беспорядок. Слуги и работники пытались убрать то, что сломали и разбили взбунтовавшиеся волки. Кто-то даже был ранен, но все были живы. Ауликки заметила во дворе и лесных дев, а также хозяйку Тапиолы Миэликки, а потом и самого Тапио. Позднее вернулась и мать, уходившая куда-то. 

Наконец все успокоились и легли спать.

Утром над хозяйством Лоухи разнесся жуткий крик. Это первые работники и слуги, выйдя во двор, обнаружили, что он полон разнообразных змей. Они переползали из угла в угол, скручивались в клубки и так обвили колодец, что даже невозможно было его увидеть.

Всем обитателям поместья пришлось бежать со двора. 

Лоухи приказывала змеям вернуться на болота, но они не слушались ее.

Покинувшие хозяйство люди принесли и другие печальные вести. Загон для скота был открыт, ворота разбиты и даже опоры изгороди в нескольких местах разрушены. Каменный утес недалеко от загона просто исчез. На его месте осталась огромная бесформенная куча песка. И часть утеса на берегу обрушилась в море.

Но не это была главная утрата. 

Похищена мельница Сампо.

СТ: 1) Общая с Лоухи — козни против просителей Сампо — Вяйнемёйнена и Ильмаринена.

2) Общая с Лоухи — Просьба матери отнести горшок в лес.